Глава Total : «Санкции не сделали нашу работу проще»

Французский нефтегазовый концерн Total вместе с НОВАТЭКом и китайскими партнерами все же привлек финансирование для крупнейшего российского СПГ-проекта «Ямал СПГ». О том, почему в финансировании так и не приняли участия европейские банки, о прогнозах цен на газ и рисках, связанных с экспортом сжиженного газа из США, «Ъ» рассказал главный исполнительный директор Total Патрик Пуянне

— Расскажите про текущую ситуацию с проектом «Ямал СПГ». Сохраняете ли вы ваш прогноз по старту отгрузок сжиженного газа в четвертом квартале 2017 года?

— Проект осуществляется в соответствии с графиком, на площадке работают 15 тыс. человек, идет доставка модулей СПГ-завода с верфей в Китае, которую важно успеть осуществить в период благоприятных ледовых условий. Успешно решен вопрос с проектным финансированием, которое в основном будет осуществляться в евро. Я считаю позитивным тот факт, что, несмотря на ограничения, возникшие из-за санкций, мы все же смогли найти пути для привлечения средств. Значительную часть обеспечат китайские банки («Ямал СПГ» в апреле договорился о привлечении $12 млрд от China Exim Bank и China Development Bank.— «Ъ»), мы также заключили кредитные соглашения с российскими банками в евро и юанях на сумму, эквивалентную примерно $4 млрд.

— В прошлом году вы рассчитывали на привлечение $4-5 млрд от европейских банков, но они не дали денег…

— Европейские и международные банки заняли выжидательную позицию. Мы не склонны принимать дополнительные условия с их стороны, которые могут разбалансировать проектное финансирование. Поэтому мы прежде всего были нацелены на кредиты от китайских и российских банков.

Тем не менее работа с рядом международных кредитных агентств продолжается, и привлечение небольшого транша будет положительно для проекта, но в целом проектное финансирование уже сформировано. Мне приятно видеть, что данный опыт, возможно, позволит проложить путь к альтернативной практике привлечения проектного финансирования.

— Если вы привлечете дополнительное финансирование, эти деньги пойдут акционерам проекта?

— Нет, они пойдут на сам проект. Наличие дополнительных кредитов позволит облегчить инвестиционную нагрузку на собственный капитал акционеров. Оптимальным вариантом для нас изначально являлось привлечение $20 млрд финансирования, на данный момент уже имеется $18,4 млрд.

— Как падение цен на СПГ отразилось на конкурентоспособности проекта?

— Мы смотрим на проект в долгосрочной перспективе. Добыча газа и производство СПГ рассчитаны на период от 25 до 30 лет, в течение которых волатильность цен неизбежна. Благодаря низкой себестоимости добычи «Ямал СПГ» является конкурентоспособным проектом. И именно поэтому он может противостоять ценовой волатильности.

— Вы как Total будете закупать газ с «Ямал СПГ» в свой портфель, затем вы будете его продавать по кратко- и среднесрочным контрактам. Для вас как глобального трейдера в текущих условиях это будет выгодной операцией?

— Строительство завода по производству СПГ требует больших инвестиций. Но после его завершения это стабильная машина по производству денег на годы вперед, так как остаются исключительно операционные расходы. Даже при низкой цене проект будет приносить прибыль.

— Наверное, инвесторы в последние австралийские СПГ-проекты рассуждали так же. Там были огромные инвестиции, которые непонятно когда окупятся.

— Эти проекты, как и «Ямал СПГ», основаны главным образом на долгосрочных контрактах, которые дают возможность застраховать будущую прибыль. СПГ-проекты в США находятся в иной ситуации, для них продажа будет осуществляться на спотовых рынках. У «Ямал СПГ» нет такой проблемы, покупатели заберут весь законтрактованный газ по согласованной цене. 4 млн тонн СПГ с Ямала пополнят глобальный портфель Total, в рамках которого газ будет продан в Азию, где мы недавно подписали новые соглашения с Индонезией, Южной Кореей и Китаем, или, при необходимости, в Европу, хотя с точки зрения цены это не самое оптимальное решение.

— Total продала часть доли в Харьягинском месторождении и перестала быть его оператором, но все же осталась в проекте. Почему?

— Наша логика была следующей: Харьяга стала нашим первым долгосрочным проектом после того, как мы пришли работать в Россию 25 лет назад, что позволило нам приобрести опыт работы в российской арктической зоне. Сейчас, в контексте низких цен на нефть, нам необходимо оптимизировать свои активы и ставить в приоритет управление расходованием средств. Поэтому мы передаем функции оператора «Зарубежнефти», опытной российской компании, которая сможет более эффективно наладить работу с российскими подрядчиками в регионе. Мы не полностью выходим из проекта и хотим продолжить привносить в проект наш опыт в понимании геологического строения Харьяги и особенностей разработки месторождения. Я благодарен министру энергетики Александру Новаку, который понял наш подход, и мы нашли способ пересмотреть доли участия в проекте.

— Когда вы закроете эту сделку?

— Мы ожидаем, что все будет закрыто в течение лета, до сентября. Необходимо завершить работу над юридическими формальностями.

— Думаете ли вы о каких-то новых проектах в России?

— Наш основной партнер в России — это НОВАТЭК. и у нас, безусловно, есть идеи по дальнейшему развитию в России и за рубежом, но в данный момент необходимо, прежде всего, запустить проект «Ямал СПГ». Мы также являемся акционерами НОВАТЭКа, вместе с которым мы продолжаем разработку Термокарстового газоконденсатного месторождения в Ямало-Ненецком АО. Мы очень довольны этим проектом.

— Насколько санкции против России сейчас влияют на ваш бизнес? Видите ли вы признаки того, что ЕС меняет свое отношение к продлению санкций?

— Санкции не сделали нашу работу проще, но в то же время наша стратегия заключается в том, чтобы преодолевать трудности и искать решения. Привлечение финансирования для «Ямал СПГ» — хороший пример этого. «Ямал СПГ» — это проект на 30 лет, за это время будут экономические и геополитические взлеты и падения, но наша задача состоит в том, чтобы обеспечивать стабильность и придерживаться нашей стратегии.

— Как вы видите вашу работу в Иране после снятия со страны санкций?

— Снятие санкций с Ирана было важным событием, но США оставили часть введенных ранее санкций, так что режим работы по-прежнему не очень свободный: мы не можем использовать доллары. В контексте санкций здесь мы находимся в ситуации чем-то схожей с Россией, с той разницей, что в Иране есть возможность использовать большее количество технологий, чем в России (санкции США и ЕС запрещают работу в России с трудноизвлекаемой нефтью, на нефтяных месторождениях в Артике и шельфе.— «Ъ»). Мы рассматриваем разные проекты, но в большей степени мы заинтересованы в проектах по добыче газа для внутреннего рынка. В данный момент мы по-прежнему находимся на стадии предварительных переговоров о возможных проектах с властями Ирана. Многое будет зависеть от того, насколько выгодные контракты они предложат.

— Вы заключили контракт с Ираном на покупку нефти…

— Да, мы закупаем 150 тыс. баррелей в день с января 2016 года. Мы были первой компанией, которая заключила такой контракт с момента снятия санкций, и мы поставляем часть этой нефти на наши НПЗ в Европе. Французские НПЗ были в свое время построены как раз для переработки малосернистой иранской нефти.

— На рынке сейчас распространено мнение, что на ближайшие пять-шесть лет рынок СПГ перенасыщен, рыночной ниши для новых проектов нет, и, возможно, «Ямал СПГ» стал последним проектом. Что вы думаете об этом?

— В данный момент на рынке будет много доступного СПГ, и в ближайшие пять лет мы можем ожидать относительно низких цен на спотовом рынке. Но если смотреть внимательно на рынок, то мы видим, что потребление газа в мире растет вдвое быстрее, чем потребление нефти, а потребление СПГ — вдвое быстрее, чем потребление газа в целом. Так что мы в Total продолжим строить новые СПГ-проекты, как, например, Papua LNG в Папуа—Новой Гвинее, мы верим в будущее газа. Это чистое топливо, которое хорошо совмещается в энергобалансе с возобновляемыми источниками энергии и может обеспечивать непрерывность энергоснабжения. Мне кажется, что миру нужно надежное, доступное и экологически чистое топливо, и газ хорошо подходит для этого.

Опять же газ, как и нефть, это сырьевые товары, которые проходят через определенные циклы. В ходе дискуссий на форуме (Петербургском международном экономическом форуме.— «Ъ») я несколько раз слышал, в основном от политиков, что они хотят стабильной цены на углеводороды. Но стабильной цены не существует, потому что, когда цена высокая, вы инвестируете слишком много, а потребление замедляется, что в итоге приведет к падению цен, как сейчас. При текущих ценах компании не инвестируют достаточно средств. Такая ситуация сейчас складывается в нефтегазовой отрасли: если в 2014 году мы инвестировали как отрасль $700 млрд, то в 2016 году вложим только $400 млрд. Эта нехватка инвестиций окажет влияние через два-три года, и тогда мы увидим недостаточные поставки нефти и газа, что приведет вновь к росту цен.

— Сейчас практически все контракты на СПГ в Азии привязаны к ценам на нефть, в то же время крупные покупатели — Япония, Китай — думают об альтернативном спотовом ценообразовании.

— Чтобы иметь спотовое ценообразование, вам нужен достаточно ликвидный рынок, который сложно представить в настоящий момент. В 2014-2015 годах покупатели предпочитали исключительно ценообразование с привязкой к Henry hub (газовый хаб в США.— «Ъ»), потому что такая формула давала им лучшую цену, чем нефтяная привязка. Затем нефть упала в цене, и внезапно нефтяная формула стала более привлекательной. Если бы я был покупателем СПГ, я бы предпочел микс между нефтяной привязкой и формулой с Henry hub. Total предлагает своим клиентам такие варианты. Мне кажется, это разумная стратегия, поскольку неочевидно, что цены на нефть и газ в ближайшие годы будут двигаться параллельно, думаю, возможно, и нескоординированное движение.

— Вы планируете поставлять СПГ из США?

— Да, у нас есть обязательства по оплате мощностей по сжижению по пятой линии проекта Sabine Pass на 2 млн тонн в год.

— Вы собираетесь использовать эти мощности?

— Конечно, мы подписали контракт на условиях take-or-pay, и, поверьте, плата там не нулевая. Думаю, некоторые люди неправильно понимают эту историю: если посмотреть на уровень обязательств по американским СПГ-проектам, то понятно, что будет целый ряд случаев, когда даже при низких ценах выгоднее будет забрать СПГ и поставить его в Европу. Безусловно, это будет зависеть от соотношения цен на газ в Европе с размером штрафа за неиспользованную мощность на СПГ-заводе в США.

— Видите ли вы уже сейчас признаки роста спроса на СПГ в Азии?

— Да, конечно, причем не столько в Китае, сколько в Юго-Восточной Азии — например, в Индонезии, Филиппинах, Мьянме. Это вопрос экономического развития. Враг газа в этих странах — уголь, потому что его дешевле производить и транспортировать. Но, с моей точки зрения, этот вопрос должен решаться с учетом проблемы изменения климата. Вот почему Total настаивает на введении платы за выбросы СО2. При плате в среднем $40 на тонну СО2 на текущем рынке газ будет вытеснять уголь. И если мир всерьез настроен достичь целей, указанных на Парижской конференции по климату, то настало время ввести плату за CO2.

— Вы видите реальные предпосылки для введения такой системы?

— Да, я вижу реальные шаги, в частности, в Северной Америке. Я думаю, это будет происходить постепенно. Но, к примеру, на дискуссии на форуме, которую организовывала «Роснефть», все компании подтвердили, что учитывают во внутреннем аудите плату за СО2 (в дискуссии участвовали главы BP, Eni, Exxon, Total и «Роснефти».— «Ъ»). И цена, которую они учитывают, была как раз $30-40 на тонну. Мы инвестируем на 20 лет вперед и не хотим делать ошибки, и мы все согласны, что система платы за СО2 будет внедрена. Сейчас строительство угольной электростанции выглядит более выгодным, чем газовой, но если вы учтете в расчетах плату за СО2, то окажется, что вы рискуете сделать очень большую ошибку в инвестициях.

— Политики в Европе, особенно в Германии, говорят обычно не просто о более чистой энергетике, а о безуглеродной энергетике — как минимум о безуглеродном производстве электроэнергии.

— Хорошо, но нам нужна энергия. Да, технологии могут развиваться очень быстро, но сейчас слишком рано говорить о безуглеродной энергетике. Если вы хотите выполнить обязательства, взятые на Парижской конференции, об удержании глобального потепления в пределах двух градусов к 2030 году, то вам не требуется безуглеродная энергетика, вам нужна менее углеродная энергетика. Нам нужно меньше угля, больше газа в энергобалансе, меньше нефти и больше возобновляемых источников — в принципе, это соответствует текущему тренду развития мировой энергетики.

/kommersant.ru/