Рогозин занялся самой дорогой в мире подлёдной нефтедобычей.

Александр Лабыкин, «Expert Online», 14 марта 2014 г.

Вице-премьер объявил о начале в Арктике крупномасштабного проекта добычи нефти подлёдным способом. Это очень дорогая и самая успешная технология, но она поможет мобилизовать отечественный ОПК и защитить северные рубежи. Такая постановка вопроса указывает на явный геополитический подтекст.

Куратор Российского оборонно-промышленного комплекса вице-премьер правительства Дмитрий Рогозин опубликовал в «Российской газете» статью «Заглянем в бездну». Тем самым он объявил о начале беспрецедентной для России, да почти и для всего мира разработке нефтяных шельфовых месторождений Арктики. Речь идёт об амбициозном проекте полностью роботизированной нефте- и газодобычи без надводных платформ. В мире были предприняты только две попытки подледной добычи, причем одна из них оказалась безуспешной. Однако Дмитрий Рогозин уверен, что у России есть большие технологические преимущества в этой сфере и надёжный задел.

Наш новый флаг.

«В августе 2007 года глубоководные аппараты «Мир-1» и «Мир-2» в ходе уникального эксперимента погрузились на океанское дно в географических координатах Северного полюса и установили на четырёхкилометровой глубине изготовленный из титана флаг России, – пишет Дмитрий Рогозин. – Событие вызвало ожидаемо нервную реакцию на Западе, ведь мы не только продемонстрировали флаг, мы продемонстрировали свои реальные возможности по обеспечению максимально широкого присутствия в Арктике. Время форсировать эти возможности пришло».

Вице-премьер напоминает, что промышленное освоение арктического шельфа может обеспечить прирост потенциального запаса углеводородного сырья до 9–10 млрд т условного топлива. По разным оценкам, континентальный шельф Арктики содержит до 30% всех шельфовых запасов углеводородов в мире.

На фоне угрозы международными санкциями, в том числе и со стороны арктических конкурентов – США, Канады и Европы, эксперты усматривают в статье Дмитрия Рогозина недвусмысленный политический подтекст:

«Думаю, эта статья взбудоражит западных политиков, для которых Арктика всегда в центре геополитических стратегических интересов, поскольку до сих пор не решён спор – кому что в Арктике принадлежит, – сообщил «Эксперт Online» Виктор Супян, профессор кафедры мировой экономики ВШЭ, заместитель директора Института США и Канады. – И ещё не известно, какой будет ближайшая судьба этих переговоров ввиду напряжения отношений из-за Украины и взаимных угроз санкциями. На этом фоне могут подумать, что Рогозин, а вместе с ним и российская власть уже для себя решили, какие территории ещё могут быть нашими, кроме 200-мильной зоны экономического интереса. Можно будет только ликовать, если у нас в самом деле есть прорывные решения для разработки и освоения месторождений подо льдом. Но пока большая часть нашей нефтедобычи основана на оборудовании западном, хвалиться нечем, а это даёт ещё больший повод думать о политических мотивах появления статьи именно в это напряжённое время».

«Неприкосновенные запасы человечества».

Вопрос арктического шельфа является одним из самых глобальных и трудно разрешаемых. Россия в 2001 году первая из стран арктической пятёрки подала официальное представление в Комиссию ООН по границам континентального шельфа, чтобы определить протяжённость своей подводной окраины материка за пределами 200-мильной зоны (бесспорная территория экономических интересов прибрежных стран) от исходных линий в Северном Ледовитом и Тихом океанах. Таким образом Россия к удивлению всего мира сама отказалась от господствовавшей многие десятилетия секторальной доктрины определения границ акватории. К удивлению, потому что в Арктике мы имеем самую протяжённую границу в мире. Принцип континентального определения границ шельфа успеха нам, как впрочем, и никому пока, не принёс: доказывать точную географию разлома плит слишком дорого и экономически нецелесообразно даже в среднесрочной перспективе (нефти пока хватает на суше и в открытых водах).

Но этот вековой спор Дмитрий Рогозин в своей статье обходит стороной, смотрит не на географические горизонты льдов и материков, а в их «бездну»:

«Освоение Арктики – не только жизненно важный приоритет для нашего государства, но и серьезный технологический вызов. Достать богатейшие ресурсы из этого, опечатанного многолетними льдами неприкосновенного запаса человечества, сможет только тот, кто будет обладать революционными на сегодняшний день знаниями и технологиями».

Во всём мире глубинная добыча нефти, газа и других природных ископаемых производится в основном надводным способом. Закреплённые на дне скважины и технологические комплексы управляются либо с судов, либо с надводных платформ.

«При этом такие платформы имеют ограничения по глубине добычи – максимум 100 метров. Мы не можем подобраться к уже разведанным запасам на обширных акваториях Баренцева, Карского, Печорского морей и других районов. По сути, мы находимся в положении той лисицы из басни Крылова, у которой «око видит, да зуб неймёт», – отмечает Дмитрий Рогозин.

«Это звучит фантастично».

Но от басен Дмитрий Рогозин переходит к убедительной конкретике, говоря, что с июня прошлого года Фонд перспективных исследований (ФПИ), Центральное конструкторское бюро морской техники «Рубин», ОАО «Газпром», ОАО НК «Роснефть» и Дальневосточное отделение РАН ведут проработку аванпроекта «Технологии подводного (подлёдного) освоения месторождений полезных ископаемых арктических морей».

Известно, что итоги этой работы были подведены в ноябре прошлого года на закрытом совещании в ФПИ с участием учёных, экономистов, промышленников и военных. Там было решено осваивать арктический шельф подводными автономными, то есть роботизированными технологиями, без надводной поддержки – кораблей или платформ.

«Концептуально они будут представлять собой безлюдные многомодульные комплексы с полным производственным циклом. Это целые подводные «города» со своим транспортом, энергоснабжением, линиями связи, – живописует Дмитрий Рогозин. – Основными элементами этих комплексов станут подводные суда разведки и суда-носители, средства бурения, добычи и подготовки продукции, энергообеспечения, эксплуатации и ремонта, комплексной безопасности. Звучит несколько фантастично, но это видение перспектив освоения Арктики основано на трезвой оценке наших возможностей, существующих технологических заделах и передовых решениях». «Нам безусловно, идеологически важно обозначить технологические возможности присутствия во льдах Арктики, независимо от того, как будут определены границы шельфа, – пояснил «Эксперт Online» Олег Корнеев, заместитель директора по геоэкологии Федерального государственного унитарного научно-производственного предприятия по морским геологоразведочным работам «Севморгео. – Это стратегические геополитические интересы. Уже через сорок лет у нас легкоизвлекаемых месторождений на суше уже не будет. Открытых водных хватит на 70 лет. У Норвегии водные запасы закончатся уже через сорок лет, поэтому конкуренция, безусловно, растёт. У нашей «Роснефти» уже возникают проблемы с добычей в водах Карского моря, там уже в ближайшее время надо будет заходить под лёд. На их заводе в Кольском заливе уже готовится технология для оборудования донной, то есть подлёдной геологоразведки».

Наш вам «go home».

Показывая границы технологической конкуренции, Дмитрий Рогозин напоминает, что в Норвегии реализуется проект WS Seabed Rig – это испытания прототипов элементов автоматизированной подводной буровой установки. В эксплуатацию вводится подводное оборудование добычи и подготовки. Мировыми лидерами на рынке роботизированной добычи являются компании FMC Kongsberg Subsea AS, Aker Solutions (Subsea), Cameron и GE Vetco.

«Российских компаний в этом списке, увы, пока нет. Но это только пока, – пишет вице-премьер. – И уже сегодня без всяких натяжек и условностей мы можем говорить, что Россия занимает лидирующие позиции в мире в области создания морской робототехники. Внушительный технологический задел в этом направлении создан, в частности, Институтом проблем морских технологий Дальневосточного отделения РАН. Здесь разработаны аппараты, способные в полностью автономном режиме вести наблюдение за подводной обстановкой, обрабатывать большие массивы информации».

Этот аргумент Дмитрий Рогозин подкрепляет, и не без гордости, занятным происшествием во время испытаний разработанного дальневосточными учёными конструкторами автономного глубоководного необитаемого аппарата «Клавесин». Планировалось отправить его в глубины океана и вернуть обратно с помощью дистанционного управления. Но через некоторое время связь с аппаратом была утеряна, он стал неуправляем. С первенцем уже было попрощались, как вдруг службы слежения Тихоокеанского флота зафиксировали неопознанный подводный объект, который уверенно зашёл в бухту и всплыл недалеко от альма-матер – базы исследовательского института. Оказалось, что один из стажеров-студентов без ведома руководителей ввёл в программу подводного аппарата функцию «go home». И «Клавесин», потеряв связь с «родителем», «решил» сам вернуться домой.

«Это с одной стороны впечатляет, с другой стороны настораживает. Потому что те же норвежцы при реализации столь сложных проектов изучают опыт десятков международных компаний и институтов, – поделился с «Эксперт Online» Валерий Крюков, заведующий кафедрой регулирования и управления сырьевыми отраслями НИУ ВШЭ. – Надо понимать, что при этом в Канаде уже есть проект донной, как у нас говорят подлёдной нефтегазодобычи, есть и в Норвегии. И это очень сложные и крайне затратные технологии. Тот же проект Снёвит («Белоснежка») в Норвегии не окупился вопреки планам. А в статье Рогозина речь идёт только о передовых российских разработках, не о международной кооперации или заимствовании технологий. Но ведь мы даже надводную добычу не можем сами, на своих комплектующих сделать – это большей частью зарубежные технологии. Мы можем отлить груды металла для конструкций, но вот сделать металл, пригодный для арктических глубин уже не можем. Поэтому экономически целесообразно было бы, если уж и стоит такая задача зайти под лёд, сначала позаимствовать все лучшее в мировых компаниях, добавляя свои уникальные решения. А большей частью опираться на наши технологии – это будет долго и очень дорого. Может получиться как с платформой «Приразломная», которая обошлась стране в 96 млрд рублей, хотя могла бы обойтись в 45. Не хотелось бы, чтобы политические амбиции достигались любой ценой». Кстати, норвежский проект донного (без надводной платформы) освоения газоконденсатного месторождения Снёвит («Белоснежка» – прозван так за повышенную экологическую чистоту) является пионерским. Это первое месторождение в Баренцевом море, на острове Мелькойа вблизи Хаммерфеста. Но вопреки планам инвесторов он оказался убыточен из-за технических неполадок и трудности их устранения.

«Мы непременно столкнёмся с бешенными затратами, поскольку помимо создания собственно технологий добычи и транспортировки придётся решать задачи безопасности (мало ли как роботы себя поведут), экологии, разрабатывать новые материалы и прочее, – считает Виктор Дмитриев, учёный секретарь Арктического и антарктического научно-исследовательского института. – Но, наверное, это вполне в нашем духе – кидать миллиарды в далёкое будущее, в то время как дороги то не везде есть».

«Реализация арктического проекта, этого настоящего штурма глубины, потребует привлечения колоссальных финансовых и людских ресурсов, – признаёт Дмитрий Рогозин. – Но эффективность инвестиций в Арктику нелепо измерять лишь условными тоннами добытых углеводородов и их себестоимостью: сегодня, объективности ради говоря, по сравнению с классическими методами добычи она видится запредельной. Покорение Арктики, если проводить аналогии с процессом превращения воды в лёд, позволит нам перевести в иное агрегатное состояние целые отрасли науки и промышленности, наделить их новыми качествами и свойствами».

Лучше самим смотреть в бездну…

Дороговизна подлёдной добычи связана с её удалённостью от берега. Как отмечает Дмитрий Рогозин, на различных этапах освоения месторождения потребляемая оборудованием мощность может доходить до десятков мегаватт электроэнергии.

«Из-за неразвитости энергетической инфраструктуры в районах Крайнего Севера и больших трудностей с прокладкой подводных высоковольтных линий, специалисты предлагают генерировать эти мощности непосредственно на месте добычи. Это будут модульные системы, позволяющие набирать необходимую мощность в зависимости от потребности того или иного промысла, – пишет Дмитрий Рогозин. – Наиболее эффективно решить эту задачу смогут автономные атомные энергетические установки. Госкорпорация «Росатом» предлагает использовать для этих целей установки интегрального типа, где всё оборудование первого контура будет размещено в едином корпусе.

По расчётам Рогозина, период непрерывной работы установки без обслуживания составит более 8000 часов, а срок между перегрузками активной зоны 7–8 лет». Передавать масштабные объёмы информации планируется по оптоволоконным линиям связи, что доступно уже сегодня. «В наших научных центрах давно велись разработки, и многие из них уникальны, просто не предавались огласки и ждали своего часа – пояснил «Эксперт Online» Иван Андриевский, первый вице-президент Российского союза инженеров. – Никто не знает, какие прорывные технологии у нас хранятся в забвении, надо просто хорошо поискать. Другое дело, что надо считать экономику. Для постройки одного подводного города необходимо будет «прорубить» под водой площадь в 50 кв. км, на глубине 7,5 км. Если стоимость возведения одной платформы составляет двести миллионов долларов на воде, то на подводный город и добычу будут потрачены миллиарды долларов. Хочется надеяться, что Россия в нынешних условиях сознательно идёт на такой шаг. Может нефтяники уже и просчитали такую экономику, но это явно дело очень далёкой перспективы, во всяком случае в среднесрочных инвестиционных программах этого нет». Дмитрий Рогозин подчеркивает, что Арктический проект может стать катализатором модернизации нефтегазовой и космической отрасли, где также могут понадобиться роботизированные средства бурения и разведки. Кроме того, в проекте будут серьёзно задействованы мощности оборонно-промышленного комплекса.

«Наращивание присутствия в Арктике – это и важнейшее условие укрепления обороноспособности государства, – включает в завершение статьи геополитические мотивы автор. – Ещё с 50-х годов минувшего столетия Арктика рассматривается нашими вероятными противниками как одно из основных направлений нанесения удара, и сегодня наши северные рубежи остаются самыми незащищёнными. Проект предусматривает создание высокотехнологичного защитного барьера не только под водой, но и на поверхности. Фонд перспективных исследований уже приступил к созданию новейшей системы освещения надводной и воздушной обстановки, в которой будут воплощены прорывные, революционные решения».

«Учитывая, что сам Рогозин изначально политик, что речь идёт об Арктике, которая потенциально является поводом для острых политических дебатов, а то и конфликтов, учитывая, наконец, что по сути сенсационное заявление было сделано в массовом государственном органе печати, можно полагать, что статья рассчитана на позитивный патриотический пиар, – рассуждает Леонид Поляков, заведующий кафедрой общей политологии НИУ ВШЭ. – А значит, статью следует воспринимать как явную политическую заявку в контексте осложнившихся из-за Крыма отношений России с западными странами. Автор как бы говорит: нам неважно, чья Арктика, главное, что мы уже знаем, как туда войдём, она как бы уже наша».

Следуя логике политологов, можно сказать, что Дмитрий Рогозин как бы подбадривает и самих россиян, говоря, что наших амбиций, сил и средств вполне хватит на возведение гигантских ледяных заграждений – экономических и оборонных (наличие атомных станций в Арктике потребует и их защиты). Но видимо, чтобы не оставлять у читателя чувство тревожности, автор не без доли мудрости уводит его воображение поверх суеты:

«Если мыслить шире, то арктический проект может стать для нас воротами в гидрокосмос – понятие, которое постепенно теряет свой сакральный, метафизический смысл и приобретает очертания сферы вполне осязаемых геополитических интересов, а возможно, и среды обитания будущих цивилизаций», – завершает Дмитрий Розгозин.

Вспоминая название эпатажного, по сути, материала, невольно просится перефраза классика: лучше чаще смотреть в бездну, тогда она реже будет смотреть в нас.

/http://expert.ru/