«В Баренцбурге будет происходить замена реальной коммуникации виртуальной»

В конце 2015 г. в Баренцбурге произошел телекоммуникационный прорыв. В квартире каждого баренцбуржца появились высокоскоростной интернет и цифровое кабельное телевидение. О том, как изменится после этого повседневная жизнь «российской столицы» архипелага, Наталия Шматова из «Русского вестника Шпицбергена» побеседовал с Андрианом Влаховым, антропологом, сотрудником Кунсткамеры и Европейского университета в Санкт-Петербурге

– На Шпицбергене два крупных населенных пункта – норвежский Лонгьир и российский Баренцбург. Степень «удаленности» от материка каждого из этих поселков – не в пространственном, а в коммуникационном смысле – разная или все-таки более-менее соизмеримая?

– Если посмотреть на Лонгьир, то хотя он и находится в 1000 км от побережья, то как раз не удален от него, а, наоборот, близок. Здесь все то же, что и на материке. Поселок включен в политическую систему Норвегии, есть аэропорт, постоянно приезжают туристы, связи с Большой землей кипят. В российской Арктике все несколько иначе, и Баренцбург – яркий тому пример. Он тоже, казалось бы, расположен недалеко от материка, но связи здесь – и языковые, и культурные – совсем другие. До недавнего времени связь с Большой землей и норвежским сообществом оставляла желать лучшего. Интернет, как правило, использовали только на работе. В жилых домах интернета не было, связь от российского оператора была ограничена, и, чтобы связаться с материком, обычным жителям приходилось прилагать усилия, постоянно что-то изобретать.

– Насколько сильно это отличается от ситуации на Крайнем Севере России и в других удаленных российских регионах, где, скажем, есть телевидение, но нет интернета или есть проблемы связи с большим миром?

– Сходство есть, но все же есть одно существенное отличие. Люди, живущие на русском Севере постоянно, находятся в ситуации, когда у них сначала ничего не было, а потом появилось. Они к этому привычны и живут в формате «расширения возможностей». А для людей, которые приезжают из больших городов – Москвы, Петербурга, Донецка – в Баренцбург, наоборот, начинается «сужение». Они привыкли ко всем благам цивилизации на материке, а на Шпицбергене их ждет совсем другая проблема: где «добыть» интернет, как установить связь с родиной?

– Допустим, что это так. Но люди изобретают новые возможности для общения. Баренцбург, если говорить о коммуникациях в арктических поселениях в широком смысле, – это феномен или нет?

– Обычно отсутствует какая-то одна составляющая: связь, контакт с соседним сообществом, транспортная доступность или регулярное снабжение. Баренцбург – это особый случай со своими правилами жизни. Нельзя покидать пределы поселка, не уведомив об этом администрацию рудника – вокруг дикая природа, и она таит в себе опасность. Горноспасатели должны, прежде чем выдать оружие для выхода за пределы поселка, убедиться в том, что ты умеешь стрелять. Ты не можешь в любой момент взять и уехать на материк – иначе ты лишишься работы, а у тебя рабочий контракт. Есть канал связи «на вход» – телевизор, телефон – но урезан канал «на выход». Конечно, сейчас очень многое поменялось. До Баренцбурга дотянули кабель, и в дома баренцбуржцев пришел интернет. Теперь можно читать новости, звонить по скайпу семье. Люди, находящиеся в нескольких тысячах километров друг от друга, теперь могут общаться.

– Лонгьир был первым поселком на Шпицбергене, где появился интернет. В Баренцбурге он появился гораздо позже. У каждого поселения своя динамика развития.

– Я бы сравнивал не Лонгьир и Баренцбург, а скандинавский и российский Север в целом. Конечно, оба поселка находятся на одном архипелаге, но оба отражают то, что происходит в каждой из стран. Скандинавия – это наиболее развитая в коммуникационном плане территория. Почему там нет такого сильного оттока жителей из маленьких поселений? Потому что в любой деревушке очень неплохо развиты коммуникации. В каждой деревне, даже на пять домов, есть высокоскоростной интернет. И складывается тенденция, при которой люди из больших городов уезжают в маленькие, когда понимают, что могут работать на компьютере из дома. Поработал, пошел покормил оленей, покатался на лыжах…

– Это в принципе очень скандинавский тип мышления.

– Да. У нас другой тип общества. У нас – так называемый «коллективизм», когда всем очень важно живое общение друг с другом.

– То есть ты считаешь, что, если каждому провести в квартиру интернет, это даст совсем другую картину, чем в Скандинавии?

– Совершенно верно. Это не определяющий фактор в нашем типе культуры. Как наши люди используют интернет? Он им нужен, чтобы посидеть ночью в сети, посмотреть фильм и пойти спать. У нас делается ставка на живое общение в группе, коллективе. Не хватает общения, места для встреч, поэтому люди стараются использовать любую возможность, чтобы пообщаться лично. Они все равно будут собираться в столовой, в спортзале гораздо чаще, чем в Скандинавии. Тот факт, что Скандинавия технически находится на шаг впереди России, сам по себе не нов. До конца 1990-х в России вообще ничего не было в коммуникационном плане, потом мы сделали резкий скачок. У нас сразу появился мобильный интернет, нашу систему электронного банкинга признают чрезвычайно прогрессивной многие западные страны, и мы воспринимаем это как что-то само собой разумеющееся. В России происходит слом парадигмы. Все очень быстро меняется за очень короткое время. Но у нас же, по сути, очень продвинутое в техническом плане общество. В метро можно запросто наблюдать, как 70-летний старичок включает ноутбук или смартфон, как 50-летняя женщина залихватски включает навигатор и едет в нужном ей направлении. У нас все очень быстро учатся пользоваться новыми технологиями.

– Давай вернемся к Баренцбургу. Понятно, что происходит на материке, а что будет происходить здесь? То же самое, что ты только что описал?

– В Баренцбурге будет происходить замена реальной коммуникации виртуальной. Конечно, то, что я описал, – это некий прогноз.  Но интересно, как он будет воплощаться в повседневной жизни поселка. В чем я глубоко убежден, так это в том, что интернет – это отличный способ учить иностранный язык. В Баренцбурге сейчас только пара человек знает норвежский, с десяток – английский, остальные владеют только русским. С изучением иностранного языка количество межличностных контактов увеличивается, возможности кооперации возрастают.

– Многие из тех, кто приезжают жить и работать в Баренцбург, говорят, что здесь спокойно, нет спешки и суеты. И в этом проскальзывает удовлетворенность от жизни в столь удаленном от материка месте. Создается впечатление, что у баренцбуржцев как будто и нет острой потребности в развитии коммуникаций.

– Я бы сказал, в этом есть некоторое лукавство. Да, кто-то бежит от суеты, но человек – социальное существо. Он стремится к общению. Мне кажется, конфликт между двумя этими вещами во многом искусственный.

– Но есть озеро Стемме на другой стороне залива Грен-фьорд, напротив Баренцбурга. Там живут два человека по нескольку лет и, возвращаясь из отпуска с материка, они снова хотят работать именно на озере Стемме, а не в Баренцбурге. У них есть интернет и связь с поселком, им завозят продукты, есть даже живое общение с напарником. Разве это искусственная ситуация?

– Да, конечно, есть такие отшельники, но их не большинство. Это, скорее, исключение и тяготение к скандинавскому типу развития, который для нас не так характерен.

/www.arcticugol.ru/