[1]Заместитель директора Института проблем нефти и газа РАН.
На протяжении 10–12 лет наблюдается стагнация российской геологоразведки. В последние четыре года произошло колоссальное изменение соотношения пропорций между эксплуатационным и поисково-разведочным бурением. В советские времена оно составляло примерно 1:3. В США, Великобритании, Норвегии существует примерно такая же зависимость. У нас этот коэффициент превысил 1:25, а в последние годы даже 1:27. Желательно, чтобы он был на уровне 1:5–1:6, но никак не 1:10.
Сейчас мы производим в два-три раза меньше разведочного бурения, чем в советские годы. Разведанные запасы активно проедаются, причём самые легкоизвлекаемые, самые «вкусные» из них уже проедены. То, что остаётся, это трудноизвлекаемые, в труднодоступных районах, в том числе на арктическом шельфе. 43% открытых запасов нефти в Арктике – в России; по газу – более 90%. Но из-за слабой изученности арктического шельфа есть много ещё незакартированных проблем.
Чем выше мы сейчас заберёмся в плане объёмов добычи нефти, тем круче будет падение, которое неизбежно в ближайшие годы. Если у нас не произойдёт что-то экстраординарного, вроде использования сланцев в США. Мы тоже богаты сланцевой нефтью, но она относится к разряду крайне трудноизвлекаемых углеводородов. Этим надо заниматься. Исследования уже начаты: проводится бурение горизонтальных скважин на баженовскую свиту.
Увеличение коэффициента извлечения запасов – колоссальный резерв, но он требует больших ресурсов. Технологические прорывы осуществляют высокоразвитые страны, нуждающиеся в углеводородных ресурсах – США, Япония. Россия находится в благоприятном состоянии. Это «расслабляет» наши компании, которые говорят, что нам и так хорошо, не надо вкладывать дополнительные средства в новые технологии».